Это история из прошлого. О женщинах и для женщин. О том, как одиноко жить в пустом доме. И вроде не одна… Но муж приходит с работы, а поговорить с ним не о чем. Он просто не понимает и никогда не понимал. Минни Фостер любила петь, и сама была похожа на красивую птичку. Она любила наряжаться, любила жить. А потом вышла замуж. Зачем? Двадцать лет одиночества в пустом доме. Что с ней случилось, вы узнаете, если прочитаете A Jury of her Peers (на английском языке) или в переводе. Но не грустите! Просто задумайтесь, возможно, вашим подругам тоже нужна помощь!
* * *
A Jury of Her Peers (читать на русском языке)
Перевод с английского Т. Набеева
Суд ее подруг. Часть 1
Марта Хейл ненавидела бросать дела незаконченными. Она месила тесто, когда шериф и еще несколько человек из города заехали за мистером Хейлом, и шериф сказал, что его жена хочет, чтобы она тоже поехала с ними. Поэтому пришлось оставить непросеянную муку прямо на столе.
Она открыла дверь и увидела трех мужчин и одну женщину, ожидающих ее в машине. Это была миссис Питерс, жена шерифа, маленькая и худенькая женщина с тихим голосом.
Машина отъехала. Мужчины говорили о том, что случилось.
«Погода не очень-то приятная в это время года», — сказала миссис Питерс, наконец.
Миссис Хейл не ответила. Машина поднималась на холм, и теперь уже дом Райтов был хорошо виден. Место было унылое, и разговаривать ей не хотелось. В машине было холодно.
«Я рада, что вы поехали со мной», — сказала миссис Питерс, когда женщины последовали за мужчинами в дом.
Марта Хейл никогда не бывала здесь раньше. Время от времени она говорила себе: «Нужно пойти и навестить Минни Фостер». Она все еще называла ее Минни Фостер, хотя вот уже двадцать лет она была миссис Райт. Но всегда находилось какое-нибудь дело, и она забывала об этом. Теперь же она непременно войдет.
В доме было холодно. Женщины остановились у порога. Молодой Хендерсон, прокурор округа, подошел к камину и сказал: «Идите ко огню, дамы». Миссис Питерс сделала шаг вперед, но остановилась. «Мне не …холодно», — сказала она, и две женщины так и остались стоять у двери.
«Сейчас, мистер Хейл, — сказал шериф. — Пока мы еще не начали осмотр, вы расскажите мистеру Хендресену, что вы увидели, когда пришли сюда вчера утром».
Прокурор округа оглядел кухню.
«Кстати, — он повернулся к шерифу, — все ли вещи на своих местах?»
Питерс посмотрел вокруг: «Да, все точно так, как было вчера».
«Ну, мистер Хейл, — повторил шериф. — Расскажите мистеру Хендресену, что вы увидели, когда пришли сюда вчера утром».
Льюис Хейл начал не сразу, и на его лице появилось странное выражение – как будто тот факт, что он находился здесь и что ему надо рассказать о том, что он увидел вчера утром, вызывало в нем некое физическое отвращение.
«Мистер Хейл?» — повторил прокурор.
«Гарри и я поехали в город продавать картошку», — начал муж миссис Хейл.
Гарри был сыном миссис Хейл, его не было с ними сейчас, так как шериф не застал его дома, когда заехал, чтобы забрать их в дом Райтов.
«Мы ехали по этой дороге и уже были недалеко от дома Райтов. И я сказал Гарри, что пойду посмотреть дома ли Джон Райт…»
Но прокурор перебил его: «Мистер Хейл, расскажите нам, что случилось, когда вы вошли в дом».
«Я не видел и не слышал ничего особенного. Я постучал в дверь. Внутри было тихо. Я подумал, что они, должно быть, наверху – было уже половина девятого. Я опять постучал, уже громче, и мне показалось будто кто-то сказал: «Войдите». Я не был уверен и сейчас не уверен, что мне это не послышалось. Но я открыл дверь – эту дверь, — он показал рукой на дверь, около которой стояли женщины, — и там, в том кресле, сидела миссис Райт».
* * *
Суд ее подруг. Часть 2
Все посмотрели на кресло.
«Как она выглядела?» — спросил прокурор.
«Ну, — произнес Хейл, — она выглядела странно».
«Что вы имеете в виду под словом странно?»
Во время вопроса он вытащил записную книжку и карандаш. Миссис Хейл не понравился этот карандаш. Она продолжала смотреть на своего мужа, как будто пыталась помешать ему сказать то лишнее, что этот карандаш мог бы записать в записную книжку. То, что потом может принести неприятности.
Хейл, с опаской поглядывая на карандаш, продолжил:
«Ну, как будто она не знала, что делать дальше. Она выглядела опустошенной».
«А как она отнеслась к вашему приходу?»
«Ну, не думаю, что она была против, в том или ином смысле. Как будто ей было все равно. Я сказал: «Здравствуйте, миссис Райт. Холодно, не так ли?» и она сказала, что холодно.
Я был удивлен, что она не пригласила меня погреться или присесть, а просто сидела и даже не смотрела на меня. И тогда я опять сказал, что хочу видеть Джона.
А она … рассмеялась. Мне показалось, это было похоже на смех.
Я повторил свой вопрос, могу ли я увидеть Джона. Она сказала, что нет, как-то сухо».
«Его нет?» — спросил я. Она посмотрела на меня. «Нет, — сказала она, — он дома».
«Тогда почему я не могу его увидеть?» — спросил я, теряя терпение. «Потому что он мертв», — сказала она тихо и как-то тупо.
«Как мертв?» — произнес я, осмысливая то, что услышал.
«Она просто кивнула головой, качаясь взад и вперед».
«Как это? Где он?» — сказал я, не зная, что говорить дальше.
«Она показала рукой наверх – вот так», — он показал рукой на комнату наверху.
«Я встал, мне пришла в голову мысль подняться наверх и посмотреть самому. Я не знал, что мне делать, и стал ходить по комнате взад и вперед, а потом спросил: «Отчего он умер?»
«Он умер от веревки на шее», — сказала она.
Хейл остановился и уставился на кресло-качалку, как будто видел ту женщину, которая сидела там вчера утром.
«И что вы сделали потом?» — наконец нарушил молчание прокурор.
«Я вышел и позвал Гарри. Я подумал, что, возможно, будет нужна помощь. Мы поднялись наверх». Его голос перешел в шепот: «Там лежал он…»
«Я думаю нам стоит подняться наверх, — перебил его прокурор, — и там вы нам все покажете. А пока расскажите, чем все закончилось».
«Ну, моя первая мысль была снять веревку. Было похоже… — он на секунду замолчал, — но Гарри … он подошел к нему и потом сказал, что Джон мертв, и лучше ничего не трогать. И мы спустились вниз».
* * *
Часть 3
Она все еще сидела в той же позе. «Вы сообщили об этом? — спросил я.
«Нет», — ответила она безразлично.
«Кто это сделал, миссис Райт?» — спросил Гарри. «Я не знаю»,- ответила она. «Вы не знаете? — спросил Гарри. — Разве вы не спали с ним в одной кровати?» «Да, — ответила она, — но я спала с другой стороны». «То есть кто-то вошел, просунул веревку ему под шею и удушил его, а вы даже не проснулись?» — сказал Гарри. «Я даже не проснулась», — повторила она вслед за ним.
Минуту спустя она добавила: «Я сплю крепко».
«Гарри собирался задать ей еще вопросы, но я сказал, что это не наше дело. И Гарри помчался на шоссе – к Риверам, там есть телефон».
«А что она сделала, когда узнала, что вы пошли за следователем?» — прокурор взял карандаш и приготовился записывать.
«Она встала с кресла и пересела на стул, вон тот, — Хейл указал на небольшой стул в углу, -и просто сидела там, сложив руки и опустив голову. Я почувствовал, что должен сказать что-то, и я сказал, что зашел узнать, хочет ли Джон установить телефон, а она начала смеяться, потом перестала и посмотрела на меня …испуганно. Не знаю,… а может и не испуганно».
Прокурор подошел к двери.
«Я полагаю, сначала мы пойдем наверх, затем осмотрим сарай и все вокруг».
Он сделал паузу и оглядел кухню.
«Вы уверены, что здесь нет ничего важного? — спросил он у шерифа. — Ничего, что могло бы указать на мотив?»
Шериф огляделся. «Ничего, только кухонная посуда», — сказал он и усмехнулся, видимо, при мысли о всей ничтожности таких предметов.
Прокурор подошел к буфету, открыл дверки и заглянул внутрь. «Здесь беспорядок»,- сказал он.
Две женщины подошли ближе, и тут жена шерифа сказала: «О, ее варенье». И пояснила: «Она беспокоилась о нем, когда прошлой ночью похолодало. Она сказала, что, когда огонь в печи погаснет, банки могут взорваться».
Муж миссис Питерс разразился смехом: «Н-да… она беспокоится о своем варенье, и дела нет до убийства!»
«А, ну так женщины часто беспокоятся о пустяках», — сказал муж миссис Хейл.
Две женщины придвинулись ближе друг к другу. Обе молчали. Прокурор подошел к умывальнику и стал мыть руки. Потом он собрался вытереть их, но полотенце было грязное.
«Грязные полотенца! Не такая уж и хозяйка, что вы скажете, дамы?»
Он пнул ногой грязные сковородки под мойкой.
«На ферме всегда много работы, — сказала миссис Хейл, — а эти полотенца пачкаются очень быстро. Мужские руки не всегда такие чистые, как может показаться».
«Но вы и миссис Райт соседки. Полагаю, вы были подругами, так?»
Марта Хейл покачала головой: «Я почти не видела ее в последнее время. И не была в этом доме … больше года».
«А почему так? Вам она не нравилась?»
«Да нет, нравилась, — сказала она, — но у жены фермера всегда очень много дел, мистер Хендерсон. И потом…» Она оглядела кухню.
«Да?»
«Здесь всегда было как-то мрачно», — обращаясь больше к себе, чем к нему. «И мистер Райт тоже был мрачным», — пробормотала она.
«Вы имеете в виду, что они не ладили между собой?» — быстро спросил он.
«Нет, я ничего не имею в виду», — решительно ответила она.
«Поговорим об этом позже, миссис Хейл», — сказал он и двинулся к двери, сопровождаемый двумя мужчинами.
* * *
Часть 4
Женщины молча стояли, прислушиваясь к звуку шагов сначала на лестнице, затем в комнате над ними.
Потом миссис Хейл начала убирать грязные сковородки под мойку. «Я ненавижу, когда мужчины заходят ко мне на кухню, — сказала она, — все что-то высматривают и критикуют».
Жена шерифа оглядела кухню. Она увидела бочонок с сахаром на нижней полке. Крышки на нем не было, а рядом стоял бумажный пакет с сахаром — наполовину пустой. Миссис Хейл подошла к ней.
«Она насыпала туда сахар», — сказала она себе медленно.
Что же отвлекло Минни Фостер? Почему она не пересыпала весь сахар, а бросила дело на полу пути? Она сделала непроизвольное движение, как будто хотела завершить начатое – недоделанные дела всегда раздражали ее. А потом увидела, что миссис Питерс наблюдает за ней.
«Ее варенье – просто ужас», — сказала она и пошла к буфету, дверки которого открыл прокурор. Она залезла на стул, бормоча: «Интересно, все ли взорвалось?»
Зрелище было действительно печальное. «Вот одна банка в порядке», — сказала она наконец. Она поднесла ее к свету: «Это вишневое». Потом она опять осмотрела консервы: «Да, я думаю, только одна целая».
Со вздохом она слезла со стула и, подойдя к мойке, протерла банку.
«Она будет очень расстроена после таких трудов, да еще в жару. Я помню тот вечер, когда я закрывала свое варенье прошлым летом».
Она поставила банку на стол. Шериф спускался по лестнице с кипой одежды. «Я должен передать вещи миссис Райт», — сказал он, кладя одежду на стол. «Миссис Хейл, не могли бы вы помочь мне отобрать что-нибудь для нее?» — сказал он, явно нервничая.
Миссис Хейл стала рассматривать вещи: поношенная черная юбка, перешитая много раз, привлекла ее внимание. «Я думаю, может быть, поэтому она все держала в себе. Я полагаю, она была всегда грустная, потому что чувствовала себя неловко в этой старой одежде. А когда-то она носила красивые вещи и была всегда такая веселая … когда была Минни Фостер, городской девчонкой, и пела в хоре. Но это было … о, двадцать лет назад».
Аккуратно, даже с нежностью, она сложила поношенные вещи стопкой на край стола. Потом она взглянула на миссис Питерс. «Она сказала, что хочет фартук. Забавная вещь в тюрьме, — сказала она нервно, — там особо не запачкаешься».
Вдруг миссис Хейл быстро шагнула к ней.
«Миссис Питерс!»
«Да, миссис Хейл?»
«Вы думаете, что это сделала она?»
Миссис Питерс взглянула на нее с испугом: «О, я не знаю».
«Я тоже не знаю, — согласилась с ней миссис Хейл. — Просить фартук, переживать из-за варенья».
«Мистер Питерс говорит…» — в комнате наверху послышались шаги. Взглянув наверх, она замолчала, а потом продолжила уже тише: « Мистер Питерс говорит – ее дело плохо. Мистер Хендерсон готовит язвительную речь, и он собирается выставить ее на смех, — то, что она … не проснулась».
Миссис Хейл не ответила.
«Да, это странно, — продолжала миссис Питерс. — Они думают – это забавно, убить человека».
И она начала смеяться, но вдруг резко остановилась.
* * *
Часть 5
«Вот, что сказал мистер Хейл, — продолжала она. — В доме было ружье. Он говорит, это то, что он никак не может понять».
«Мистер Хендерсон говорит, что для обвинения нужен мотив. Что-нибудь, что указывало на гнев или взрыв эмоций».
«Ну, я не вижу никаких признаков гнева здесь, — сказала миссис Хейл. — Я не …»
Он замолчала. Она смотрела на кухонный стол. Половина стола была чистой, другая половина грязной. Потом она перевела взгляд на бочонок с сахаром и полупустой пакет рядом. Дела начатые и не законченные…
Она отступила назад и сказала: «Интересно, что они ищут там наверху?» И, сделав паузу, продолжила: «Мне кажется, это немного низко, запереть ее в городе и прийти сюда обыскивать ее дом».
«Но, миссис Хейл, — сказала жена шерифа. — Закон есть закон».
Миссис Хейл повернулась к печи и сказала: «Закон есть закон, а плохая печь есть плохая печь. Как бы вам понравилась готовить вот на этой?» Она открыла печную заслонку, подумав, что можно чувствовать, когда год за годом готовишь на такой плите. Она думала о Минни Фостер, которая пыталась на ней готовить.
Внезапно она вздрогнула, услышав, как миссис Питерс сказала: «Человек падает духом, а потом впадает в отчаяние». Во взгляде жены шерифа было теперь нечто особенное, то, что она, казалось, видела, вглядываясь в окружавшие ее вещи, ибо ее взгляд проникал сквозь них.
Обе женщины стояли и молчали, а наверху раздавались шаги мужчин, которые искали улики против той, которая так много времени провела на этой кухне.
Минуту спустя миссис Питерс воскликнула: «Да ведь она шила одеяло». И указала на большую корзину для шитья, в которой лежали лоскуты материи.
Миссис Хейл расправила несколько уже сшитых квадратов на столе. «Красиво, правда?»
Они были так заняты одеялом, что не услышали шаги. Шериф и прокурор спускались по лестнице. «Теперь пойдем в сарай», — сказал шериф.
Женщины посмотрели им вслед и опять принялись рассматривать одеяло. Миссис Хейл смотрела на тонкий ровный шов. Она была погружена в раздумья о той, которая занималась этим шитьем, когда услышала слова жены шерифа, прозвучавшие со странной интонацией: «Боже мой! Посмотри на это». Миссис Питерс была явно обеспокоена: «Все швы такие ровные и аккуратные, но этот. Да ведь, кажется, что она была не в себе!»
Их глаза встретились – и какая-то мысль промелькнула между ними; с трудом они отвели взгляд друг от друга. Минуту спустя миссис Хейл уже сидела в руках с шитьем, которое так отличалось от всех остальных.
«О, что ты делаешь?» — спросила жена шерифа, вздрогнув.
«Просто распарываю шов, который не получился», — сказала миссис Хейл тихо.
* * *
Часть 6
«Я думаю, что нам не следует здесь ничего трогать», — беспомощно сказала миссис Питерс.
«Да я просто закончу этот шов», — спокойно сказала миссис Хейл.
Она вдела нитку в иголку и начала прокладывать новый шов. Некоторое время она шила молча. Потом тихий голос произнес: «Миссис Хейл…»
«Да, миссис Питерс?»
«Почему, как Вы думаете, она … нервничала?»
«О, я не знаю, — ответила миссис Хейл. — Я не думаю, что она … нервничала. Я шью отвратительно, когда просто устала».
Она обрезала нитку и искоса посмотрела на миссис Питерс. Маленькое худое лицо жены шерифа, казалось, превратилось в маску. Ее отрешенный взгляд смотрел куда-то вглубь. Но вот она очнулась и сказала: «Ну, я должна упаковать одежду. Интересно, где можно найти бумагу и кусочек бечевки».
«Возможно, в буфете», — предположила миссис Хейл.
«Здесь клетка, — сказала миссис Питерс, заглянув в буфет. — У нее была птица, миссис Хейл?»
«Да ведь я не знаю, была или нет», — она повернулась посмотреть на клетку, которую миссис Питерс держала в руках. «Я давно здесь не была», — она вздохнула. — В прошлом году какой-то мужчина продавал канареек, недорого – но я не знаю, купила ли она птицу. Наверно, купила. Она сама когда-то хорошо пела».
Миссис Питерс оглядела кухню: «Немного забавно. Не могу здесь представить птицу». Она начала было смеяться: «Но она, должно быть, была, иначе зачем тогда клетка? Интересно, куда она делась?»
«Я полагаю, что ее кошка съела», — предположила миссис Хейл.
«Нет, у нее не было кошки. Она их боялась. Когда вчера ее привели к нам домой, моя кошка вошла в комнату, и она очень расстроилась и попросила меня, чтобы я ее выгнала».
«Моя сестра Бесси такая же», — рассмеялась миссис Хейл.
Жена шерифа не ответила. Она рассматривала клетку. «Посмотри на дверку, — сказала она медленно. — Она сломана».
Миссис Хейл подошла ближе: «Похоже, что кто-то … грубо открыл ее».
Опять их глаза встретились – испуганные, вопрошающие. Миссис Хейл, отвернувшись, сказала: «Уж скорей бы они пришли. Мне не нравится это место».
«А я очень рада, что вы поехали с нами, миссис Хейл, — миссис Питерс поставила клетку на стол и села. — Мне было бы одиноко – сидеть здесь одной».
«Да, пожалуй», — согласилась миссис Хейл. Она взяла шитье и уже совсем другим тоном произнесла: «Но скажу вам, о чем я жалею, миссис Питерс. Я жалею, что не приходила сюда раньше, когда она была здесь. Хотя бы иногда».
«Но ведь вы очень заняты, миссис Хейл. У вас хозяйство … и дети».
«Я могла бы приходить, — сказала миссис Хейл отрывисто. — Я не приходила, потому что здесь все как-то безрадостно, а как раз поэтому я и должна была почаще бывать здесь. Я…» Она огляделась: «Я никогда не любила бывать здесь. Не знаю почему, но здесь как-то одиноко, и всегда так было. Жаль, что я не навещала Минни Фостер, иногда. Теперь я понимаю…»
Она замолчала, видимо, не найдя подходящие слова.
«Ну, вы не должны себя упрекать, — сказала миссис Питерс. — Иногда мы не понимаем, как живут другие пока … что-нибудь не произойдет».
«Если нет детей, то хлопот меньше, — сказала миссис Хейл, помолчав, — но в доме слишком тихо и Райт был на работе целый день, а когда он возвращался, было не лучше. Вы знали Джона Райта, миссис Питерс?»
«Не то, чтобы знала. Я видела его в городе. Говорят, он был хороший человек».
«Да, хороший, — сказала она резко. — Он не пил и всегда держал слово. И платил долги. Но у него был тяжелый характер, миссис Питерс. И проводить с ним время…» Она остановилась, и поежилась: «Это как быть на холодном ветру, до костей пробирает». Она опять посмотрела на клетку на столе, и добавила с горечью: «Теперь я понимаю, почему она хотела птицу!»
Внезапно она придвинулась вперед, смотря на клетку: «Но что же, как вы думаете, случилось с птицей?»
«Не знаю, — ответила миссис Питерс, — Наверное, заболела и умерла».
* * *
Часть 7
«Вы не были знакомы с Минни Фостер?» — спросила миссис Хейл.
«Нет, до вчерашнего дня, когда они привели ее», — ответила жена шерифа.
«Она… она сама была как птица. Очаровательная, милая, но немного робкая. Как… она… изменилась».
Последовало молчание. Наконец, она воскликнула: «Вот что я скажу, миссис Питерс, а почему бы вам не взять недошитое одеяло с собой? Это могло бы ее занять».
«Да ведь, правда. Отличная идея, миссис Хейл, — согласилась жена шерифа. — Я думаю, возражений не будет. Так, что надо взять? Интересно, все ли лоскуты здесь, в корзине?»
Они посмотрели на корзину для шитья.
«Вот красные», — сказала миссис Хейл, вытаскивая красный рулон. Под ним была коробка. «Вот, а здесь, скорее всего, ножницы … и ее вещи». Она вытащила коробку. «Какая хорошенькая коробочка! Я уверена, что в ней она хранила что-то заветное… когда была еще девочкой».
С минуту она держала ее в руке, а потом со вздохом открыла: «Боже!»
Миссис Питерс придвинулась, чтобы посмотреть. «В ней что-то завернутое в красный шелк», — прошептала миссис Хейл.
«Это не ножницы», — сказала миссис Питерс тихо.
Миссис Хейл развернула шелковую материю. «Ах, миссис Питерс! — вскрикнула она. — Это…»
Миссис Питерс склонилась над коробкой. «Это птица», — прошептала она.
«Но, миссис Питерс! — почти закричала миссис Хейл. — Посмотрите на нее! Ее шея… посмотрите на ее шею. Она вся… на другую сторону».
Она отстранила от себя коробку.
Жена шерифа еще раз заглянула внутрь.
«Кто-то свернул ей шею», — сказала она медленно и глухо.
Опять глаза женщин встретились – и на этот раз в них был ужас. Миссис Питерс перевела взгляд с мертвой птицы на клетку со сломанной дверкой. Они снова посмотрели друг на друга. И как раз в это время за дверью раздались шаги.
Миссис Хейл быстро засунула коробку под лоскуты материи и села в кресло. Миссис Питерс стояла у стола. Вошли прокурор и шериф.
«Так, дамы», — сказал прокурор. Вдруг он увидел клетку: «Птица улетела?»
«Мы думаем, ее съела кошка», — сказала миссис Хейл на удивление ровным голосом.
Он прошелся взад и вперед, как будто размышляя о чем-то.
«А кошка есть?» — спросил он задумчиво.
Миссис Хейл бросила быстрый взгляд на жену шерифа.
«Сейчас нет, — сказала миссис Питерс. — Они чувствуют; когда несчастье, они уходят». Она тоже села на стул.
Прокурор даже не взглянул на нее. «Ничто не указывает на то, что кто-то проник в дом снаружи, — сказал он Питерсу, продолжая разговор. — Веревка тоже их. Давайте еще раз поднимемся наверх и все опять осмотрим, вещь за вещью. Что-то же должно быть…»
Дверь закрылась за ними и их голоса смолкли.
* * *
Часть 8
Женщины сидели, не двигаясь, не смотря друг на друга, их взгляды были устремлены куда-то вглубь. Когда они заговорили снова, они как будто боялись говорить об этом, но и не могли не говорить.
«Она любила эту птицу, — сказала Марта Хейл, медленно, низким голосом. — Она собиралась похоронить ее в этой красивой коробке».
«Когда я была девочкой… — начала миссис Питерс, у нее, казалось, ком застрял в горле, — мой котенок… был один мальчик, который взял топорик и на моих глазах… я не успела добежать…» Она закрыла лицо руками. «Если бы меня не удержали, я бы… — она посмотрела наверх, там были слышны шаги, и закончила тихо, – убила его».
Потом они сидели какое-то время молча и неподвижно.
«Нет, Райт не мог любить эту птицу, — сказала наконец миссис Хейл, — существо, которое поет. Она когда-то пела. И он убил в ней это тоже».
Миссис Питерс беспокойно зашевелилась: «Конечно, мы не знаем, кто убил эту птицу».
«Я знала Джона Райта», — произнесла миссис Хейл.
«Ужасная вещь произошла в этом доме прошлой ночью, миссис Хейл, — сказала жена шерифа. — Убить человека, когда он спит… просунуть веревку под его шею и задушить его».
Миссис Хейл смотрела на клетку: «Его шея. Задушить его».
«Мы не знаем, кто убил его, — прошептала миссис Питерс лихорадочно. — Мы ведь не знаем…»
Миссис Хейл пошевелилась: «Если только представить, что год за годом… и ничего, а потом вдруг у тебя есть птица, которая тебе поет, то, как это ужасно потом… когда птица лежит… неживая».
«Я знаю, что такое смерть, — сказала миссис Питерс каким-то странным монотонным голосом. — Когда умер мой первый ребенок… ему было два года… и я была совсем одна…»
Миссис Хейл опять зашевелилась: «Как скоро, вы думаете, они закончат искать улики?»
«Я знаю, что такое смерть», — повторила миссис Питерс снова. Затем она сказала: «Закон должен наказать за преступление, миссис Хейл».
«Жаль, что вы не видели Минни Фостер, — прозвучало в ответ, — когда она в белом платье и с голубыми лентами в волосах пела в хоре».
Образ той девушки и осознание того, что она жила с ней по соседству двадцать лет и позволила ее умереть от отсутствия жизни, разом нахлынуло на нее.
«О – о, как жаль, что я ни разу не пришла сюда! — вскричала она. — Вот это преступление! Преступление! Кто будет наказывать за это?»
«Мы не должны волноваться», — сказала миссис Питерс и испуганно посмотрела на лестницу.
«Ей нужна была помощь! Я говорю вам, это странно, миссис Питерс. Мы жили так близко и были так далеки друг от друга. И мы так похожи. И если бы у нас было не так, разве бы мы ПОНЯЛИ? Почему мы знаем то, что мы знаем сейчас?»
На лестнице послышались голоса.
«Нет, Питерс, — сказал прокурор, — все совершенно ясно, за исключением причины, почему такое произошло. Но вы знаете присяжных… Если бы была какая-то вещь – которую мы могли предъявить. Что-нибудь, о чем можно было рассказать историю. Вещь, которая бы вязалась с таким нелепым способом, каким это было сделано».
Миссис Хейл украдкой взглянула на миссис Питерс. Миссис Питерс тоже посмотрела на нее. Потом они быстро отвернулись друг от друга.
Вошел шериф. «Мне снова нужно все осмотреть, — сказал он. — Улик недостаточно».
И опять на какое-то мгновение глаза женщин встретились. Шериф подошел к столу.
«Вы подготовили вещи? О, а это что?» — он взял фартук и рассмеялся.
Рука миссис Хейл лежала на корзине с шитьем, в которой была спрятана коробка с птицей. Она чувствовала, что как будто не может двинуть руку. Шериф подошел к корзине и достал один из уже сшитых квадратов, который лежал сверху. Вдруг он развернулся и сказал: «А вообще-то, миссис Питерс здесь, наверное, хорошо все проверила. Жена шерифа замужем за законом, не так ли?»
Миссис Питерс стояла возле стола, но миссис Хейл не видела ее лицо, потому что она отвернулась.
«Замужем за законом!» — повторил шериф. Он повернулся и направился в гостиную, сказав прокурору: «Я хочу, чтобы вы взглянули на те окна».
«Мы вернемся через минуту», — сказал шериф женщинам, и они вышли из комнаты. И снова – видимо, последний раз, две женщины остались одни на кухне.
Марта Хейл вскочила на ноги. Миссис Питерс все еще смотрела в другую сторону. Но взгляд миссис Хейл заставил ее обернуться. Медленно, как будто против желания, она повернула голову, и глаза их встретились.
Своим взглядом Марта Хейл указывала на корзину. Спрятанная там птица, несомненно, могла стать главной уликой, достаточной для осуждения женщины, той женщины, которой здесь не было, но которая занимала их мысли весь этот час.
Миссис Питерс бросилась вперед, достала коробку с птицей и стала запихивать ее в сумочку. Коробка была слишком большая. С отчаянием она открыла ее и хотела вытащить птицу, но остановилась – просто не смогла прикоснуться к ней. И застыла беспомощная.
Послышались шаги. Марта Хейл выхватила коробку из рук жены шерифа, и сунула ее в карман своего просторного пальто как раз в тот момент, когда шериф и прокурор вошли на кухню.
«Ну, дамы, — сказал прокурор. — Думаю, мы закончили здесь. Вы готовы?»
Рука миссис Хейл лежала на кармане ее пальто. «Мы готовы», — сказала она спокойно.
Конец истории A Jury of Her Peers (на русском языке)